Отправлено: 21.02.10 09:30. Заголовок: Забытые имена

Забытые имена

Одна из глав, не вошедших в книгу З. Наумовой и Т. Виноградовой «Южнорусская овчарка», вышедшую в марте 2003 года в издательстве Центрполиграф, г. Москва.
Как ни странно, очень небольшое количество источников упоминает о собаководах нашего времени, как будто никто и не занимался породой южнорусская овчарка. А такие люди были и есть.
Постараемся восполнить этот пробел и напомним несколько известных фамилий: А.П. Мазовер, Д.С. Волкац, П.А. Заводчиков, С.Б. Малютин, В.В. Колосовский.
Хотя наша книга — о собаках, в данной главе мы расскажем о людях, которые большую часть своей жизни посвятили этим животным. И неважно, кем они были по профессии, главное — у них была любовь к собакам разных пород, живой интерес к экспертизе и разведению собак. Эти люди принимали активное участие в различных кинологических мероприятиях: собачьих выставках и соревнованиях; семинарах, нередко с горячими спорами; веселых поездках куда угодно, если это — ради собак; и обязательно — в принятии экзаменов по ОКД и ЗКС. Причем все это зачастую делалось бесплатно, оплачивалось только само судейство (эти суммы мы называли «проездными», ибо их хватало лишь на то, чтобы оплатить проезд из одного конца города в другой, или, в лучшем случае — электричку). Но, как ни странно, никого это особенно не расстраивало.
В те не очень далекие времена (какие-то двадцать-тридцать лет назад) собаководы еще не пытались наживаться на клиентах и коллегах, к получению взяток отношение было отрицательным. Нельзя сказать, что все были кристально чисты и честны. Люди есть люди. Но из всех кристально чистых хочется выделить несколько полузабытых фамилий.

Мазовер Александр Павлович
Мы называли его Сан Палыч, но с оттенком уважения и любви. О нем ходили легенды. С ним спорили в глаза и сплетничали за спиной, но никто не говорил о нем с пренебрежением, даже недоброжелатели.
Помимо того, что он был экспертом по всем породам собак (мы даже с гордостью называли его «главным кинологом Советского Союза», хотя такого звания не существовало), он написал множество книг по собаководству, читал лекции в Ветеринарной Академии на кафедре генетики и разведения — это был так называемый «вне-факультатив», закончив который, курсант получал право заниматься разведением собак и становился экспертом. Многие наши коллеги были его учениками, окончили эти курсы и продолжают работать в кинологии. Кстати, этот факультатив был бесплатным, но надо было целый год ездить в «Скрябинку» (Ветеринарная Академия им. К.И. Скрябина). Многие посещали эти лекции, несмотря на занятость. Именно Сан Палыч добился открытия этих курсов.
Парадокс того времени — были собаки, были площадки для дрессировки, были и собаководы, а вот профессии «кинолог» не было. Но неизвестно, что хуже: заниматься любимым делом, считаясь «тунеядцем», или, как происходит в нынешнее время, окончив краткосрочные курсы, которые читает любой, называющий себя специалистом, становиться не кинологами, а этакими VIP-персонами, умеющими «делать деньги», о собаках осведомленными на уровне учеников начальных классов средней школы.
Разговоры о том, чтобы включить кинологию в перечень профессий, велись давно, но в советские времена это не было осуществлено (как и теперь). Попытка Сан Палыча легализовать нашу работу, предоставив возможность обучения в одном из ВУЗов Москвы, была одним из первых шагов в этом направлении. Читал он лекции замечательно, увлекаясь сам и увлекая своих слушателей.
Всю нашу огромную страну он изъездил, осматривая поголовье собак разных пород; бывал и за рубежом. Конечно, по персональному приглашению, в основном в Чехословакии и Восточной Германии. Но для большинства из нас и эти поездки были малодоступны.
Слишком многое в советском, а теперь российском собаководстве связано с именем С.П. Мазовера. В чем-то он, возможно, бывал не прав, в чем-то ошибался, но разве в этом дело? Когда этого человека не стало, проводить его в последний путь собрались и ученики, и члены Клуба служебного собаководства, и «охотники». Присутствовали люди и из созданного по его инициативе так называемого МГОЛС — Московского Городского клуба любителей собаководства, приехало очень много военных.
Важно помнить, что один из ведущих советских кинологов А.П. Мазовер прошел всю Великую Отечественную войну, командуя батальоном минорозыскных собак, а до этого руководил подразделением собак-истребителей танков. И отблеск славы воинов-победителей пал на него, как и на других собаководов, также воевавших на различных фронтах Великой Отечественной Войны.

Волкац Диана Соломоновна
После смерти А.П. Мазовера автор несколько раз заезжал к его вдове, а после окончания курсов и сдачи экзаменов стал ездить туда регулярно. Трудно объяснить, для чего это делалось. Никакими чинами и званиями Диана Соломоновна не обладала, а вот воспитать могла любого.
Собаками Диана Соломоновна начала заниматься давно, еще до войны. Жила она в Харькове, где и стала инструктором служебного собаководства. В один из предвоенных годов именно харьковская команда выиграла Всесоюзные соревнования, которые проходили в Москве.
В 1941 году ее, женщину, призвали с первого курса Харьковского театрального института на фронт, так как «инструктор служебного собаководства» — профессия военная. И начала она обучать призывников обращаться с собаками, также призванными на военную службу. Это правда, собак действительно призывали. Мать автора рассказывала, что видела, как девочка пришла в военкомат с огромной овчаркой, а вышла без нее, в слезах. На собаку пришла повестка, и свою родную собаку приходилось отдавать на нужды армии.
По словам Дианы Соломоновны, трудно было работать с малограмотными людьми, пришедшими воевать и попавшими на выучку к девчонке, да еще и обучать их ухаживать за собаками. Большинство ее «учеников» привыкло к тому, что собака сидит на привязи у дома и лает из-под забора, а тут «какие-то» рефлексы, да еще и ударить не смей. Но слушались, ведь она получила воинское звание младшего лейтенанта, а они были рядовыми.
Легче стало, когда к ней пришли на обучение пограничники, которые сами были профессионалами. Диана Соломоновна рассказывала, что служба собак — подрывников танков себя слабо оправдывала. Случалось, что во время боя вместо того, чтобы бросаться со взрывчаткой под танк, собака бежала искать помощи у проводника.
Слишком тонкая организация нервной системы собак позволяла находить им другое применение. Их начали обучать минно-розыскному делу.
И в этой работе собаки проявили себя замечательно. Но началась жесткая отбраковка, ведь в таком деликатном деле необходимы собаки чрезвычайно спокойные, даже невозмутимые, и с хорошим чутьем. Годились все породы, но предпочтение отдавалось все же немецким овчаркам (после окончания войны название породы поменяли на «восточноевропейская»). Отбракованных собак не расстреливали, а дарили летчикам. А.П. Мазовер пытался однажды уговорить даже комдива взять одну из таких собак.
Думается, что дрессировщиком Диана Соломоновна была необыкновенным, так как в батальоне у А.П. Мазовера именно она ведала дрессировкой, и в их батальоне за всю войну было всего два случая, закончившихся не очень тяжелыми ранениями. Это показатель, учитывая, что «сапер ошибается только один раз».
Собаки находили мины всегда и везде. Большую славу всем минорозыскникам принес рыжий пес неизвестной породы (дворняжка), обладавший отличным чутьем и прекрасным характером.
Вот один из примеров. Наши войска отбили у немцев позиции, и в оставленных врагом землянках и блиндажах стали спешно оборудовать помещение для командира армии и штаба. Так как немцы частенько оставляли различные «сюрпризы» в виде мин, для проверки помещений обычно пускали специально обученных собак (минорозыскные собаки были далеко не на всех фронтах, в большинстве случаев проверка производилась при помощи миноразыскателя и штыря). В блиндаж, где должен бал находиться командующий, пустили рыжего пса (неофициально его звали «профессор Рыжий», подлинная кличка автору, к сожалению, неизвестна). Собака что-то учуяла, и проводник тут же доложил об этом Диане Соломоновне. Последовал четкий приказ: «Разобрать стену!». А ее только построили! Но Диана Соломоновна умела приказывать. Стену разобрали, а за ней обнаружили гранату. Конечно, это не мина, но если бы в проем между двумя стенами, где находилось окно, попала искра от папиросы или горящая спичка — все могло бы взлететь на воздух вместе с командующим. После этого случая в батальон стали приходить целые делегации с просьбой «показать собачку».
Джульбарс (личная собака Дианы Соломоновны) мог бы иметь звание академика. Он был обучен своей хозяйкой всем видам служб, которые тогда только существовали. После окончания войны Джульбарс даже снялся в фильме «Белый Клык». Эта невидная собака, не обладавшая блестящим экстерьером, прошла всю войну и вернулась домой.
Несколько раз автор упоминал о малограмотности рядового состава. Как же эти люди работали с собаками? Увидев, как пес спасает своему проводнику жизнь, находя смертельно опасное взрывное устройство, причем в таком месте, где никто о нем и не подозревал, солдаты кардинально меняли свое отношение к собакам. Во время дождя они укрывали собак своими шинелями; более того, кормили их из своих котелков, и когда Диана Соломоновна выговаривала им за это, преспокойно отвечали: «Да что вы, товарищ лейтенант! Она же чистая!».
Многое можно было бы еще рассказать о Диане Соломоновне Волкац. Также хотелось бы напомнить, что она является фотографом всех книг А.П. Мазовера.

Заводчиков Пётр Алексеевич
О полковнике инженерных войск Петре Алексеевиче Заводчикове мы знаем лишь со слов Дианы Соломоновны Волкац, которая ценила его высоко как кинолога и как инструктора.
Петр Алексеевич Заводчиков воевал на Ленинградском фронте в инженерных войсках, как и Александр Павлович Мазовер, командуя подразделением минорозыскных собак. В начале войны собак обучали и использовали только в качестве подрывников танков. Об этой героической службе до сих пор публикуют достаточно много недостоверной информации. Автор уже упоминал о том, что Диана Соломоновна Волкац рассказывала о неэффективности данной службы. До создания минорозыскной службы на Ленфронте Петром Алексеевичем была придумана служба без названия, но имевшая большой практический эффект: в ней собаки использовались в качестве «связистов» и «подрывников». Те читатели, которые интересовались темой войны и блокады, знают, сколь малым было расстояние между позициями наших и немецких войск. Часто бывало: выбьют «наши» немцев из окопов утром, а вечером те снова занимают свои позиции. На частой смене позиций и был построен план новой службы собак. План этот был очень жестоким, но война есть война. Когда «наши» менялись с немцами позициями, проводник надевал на собаку шлейку с закрепленной антенной-взрывателем (а в шлейке — взрывчатые вещества) и посылал собаку «на место», то есть туда, где они недавно были; собака, разумеется, не знала, что там теперь находятся немцы, и мчалась по команде домой. Проскальзывая в окоп или в дот, задевала антенной за кого-то или что-то, например, потолок (потолки-то в укреплениях низкие) — и подрывала себя и врагов.
Вернемся к вопросу о собаках — подрывниках танков, о чьих подвигах с таким удовольствием пишут некоторые авторы. Какой же глупой должна быть собака, которая побежит под танк! Рев, скрежет, запах гари, пугающие громкие звуки... Невозможно поверить, что такое чуткое и умное животное, как собака бросится под танк лишь потому, что ее кормили под ним или около…
А как же донесения о танках, подбитых собаками? Обычная подтасовка фактов. Вместо собак поднимались проводники, и бутылками с зажигательной смесью забрасывали вражеские танки и другую технику. И эти подвиги людей приписывали собакам. Конечно, проводники, если оставались живыми, докладывали начальству, что собаки отказываются бросаться под танки, и применять их для этой службы не имеет смысла. Но все было напрасно. Военное руководство, нечасто бывающее на передовой, принятых решений не меняло.
Попробовал как-то один генерал инженерных войск Ленфронта запретить вылазки собак П.А. Заводчикова, подрывавших блиндажи и доты неприятеля, но не танки. Этот генерал оказался не робкого десятка и своего подчиненного Заводчикова в обиду не дал, и даже потребовал, чтобы ему и его подчиненным не мешали воевать, как они считают нужным — но ничего у него не вышло.
Потом, когда была снята блокада и начали разминировать город, собакам было найдено достойное применение.
Книга «Девичья команда», написанная Петром Алексеевичем после войны, разошлась мгновенно, читали мы ее, передавая из рук в руки. Посвящена она была тем, кто, пережив блокаду Ленинграда, разминировал город и пригороды, то есть девушкам-ленинградкам и их собакам.
Именно девушки под руководством опытного инструктора-сапера проделали эту колоссальную работу. О них было известно немногим. Один лишь Пётр Алексеевич написал, как эти девчонки-блокадницы вначале разыскивали собак (почти все животные были съедены, а выжившие не доверяли человеку); потом, завоевав их доверие, начинали обучаться вместе с ними минорозыскному делу. Работать этим девушкам приходилось в основном с собаками беспородными. Немногочисленное количество дворняг, выживших в блокаду, и должно было составить группу минорозыскных собак. Как их отлавливали и приводили, как приучали заново доверять человеку, рассказывается в прекрасной книге полковника П.А. Заводчикова, обладающей большим и редким качеством — она правдива.
Спустя какое-то время после издания книги по ней был снят фильм, но Петра Алексеевича не допустили к подбору актеров и собак. Считалось, что редактор и режиссер сделают это лучше. Фильм получился неправдивым; те, кто его смотрел, проливали слезы над тем, чего никогда не было и не могло быть. Пётр Алексеевич, просмотрев фильм, сказал, что «он писал не то и не о том», но режиссер сохранил свою точку зрения.
Кроме вышеуказанного, Петром Алексеевичем Заводчиковым в соавторстве с Александром Павловичем Мазовером были написаны и другие произведения. Эти книги также являются сейчас библиографической редкостью. Некоторые сведения, опубликованные в них, возможно, и устарели, но основы дрессуры и многое другое не потеряло своей актуальности и сейчас. Ведь сегодня принята лишь западная система дрессировки, а собственный российский опыт — забыт.
Вот, пожалуй, и все, что мы хотели бы рассказать о полковнике инженерных войск Петре Алексеевиче Заводчикове. Остальное есть в его книгах. Автор рекомендует прочесть их всем, кого интересует данная тема. В этих книгах правдиво показана война, блокада Ленинграда и работа собак и людей.
Малютин Борис Сергеевич
К тому же поколению воинов-победителей относился и Борис Сергеевич Малютин. На фронт он ушел, не успев окончить Строгановское училище, так и не став художником. После окончания войны он начал заниматься собаками, стал учиться экспертизе у Александра Павловича Мазовера и причислял себя к его ученикам.
Знакомство наше началось с того, что автор, откровенно солгав, что является курсантом при каком-то клубе и хочет поучаствовать в судействе, был направлен на ринг отечественных пород стажером к Борису Сергеевичу Малютину, где уже был один стажер. Уже немолодой старший судья в ринге спокойно сел за стол и велел нам расставить ринг кавказских овчарок, а сам начал что-то писать, не обращая на нас внимания. Расставили мы собак по своему пониманию и подошли к Борису Сергеевичу. Он встал, посмотрел на собак, прошелся по рингу и сказал, что где-то видел А.П. Мазовера, который лучше него сможет объяснить нам, стажерам, правила расстановки собак. Действительно, за рингом стоял Сан Палыч и смотрел на собак. Автор попросил его зайти в ринг и помочь с расстановкой животных. А.П. Мазовер отказывался, мотивируя это тем, что на данной выставке он не судит и ему неудобно мешать нам и Б.С. Малютину. Пришлось «применить силу». Тогда он поинтересовался, в чем наше затруднение. Мы сомневались лишь в одном: правильно ли мы поставили собак на первое и второе место? А.П. Мазовер помог нам определиться и пояснил, что собаки почти равноценны. Затем уже Б.С. Малютин начал диктовать описания. Он говорил, что любое описание должно быть составлено так, чтобы становилось понятным, какая собака была на ринге, какой породы, какого качества. Словом, описывать «от кончика носа до кончика хвоста».
Теперь, по прошествии многих лет, автор удивляется тому, что многоопытные судьи (А.П. Мазовер и Б.С. Малютин) не только учили нас, как составлять описание, но и внимательно выслушивали наше мнение по поводу экстерьера собак. Оказывается, их искренне интересовало наше мнение и наше видение собак, возможно, несколько отличавшееся от общепринятого. Но еще большее удивление испытал автор, когда по окончании выставки Борис Сергеевич уже в клуб принес отзыв, причем отпечатанный на пишущей машинке — кстати, весьма лестный.
Таким образом автор и был принят на курсы в один из клубов ДОСААФ.
Впоследствии, когда выдавалась возможность, автор всегда старался пригласить Бориса Сергеевича на какую-нибудь выставку, зная, что его судейство будет интересным.
Над современными судьями Б.С. Малютин посмеивался, давая им хлесткие характеристики. Однажды, описывая одного известного эксперта и знатока как «образованнейшего и интеллигентнейшего человека», он вдруг, отвечая на вопрос по поводу не менее известного руководителя одной из российских кинологических организаций и, кстати, человека, тоже производящего впечатление очень образованного, согласно закивал головой: да, мол, он и умен, и образован… А потом очень смешно протянул: «но он же жу-у-лик». Больше расспрашивать не имело смысла, все было и так понятно.
Хозяева собак, которых он судил, были поражены не только его знаниями, но и доброжелательностью. Кроме того, удивляла и его дотошность. Например, проводит он экспертизу, смотрит на собаку и вдруг говорит: «а ведь эту собачку я где-то видел». Достает блокнот и, перелистав страничку-другую, читает, что судил эту собаку тогда-то и там-то. Вот так память! А ведь Борис Сергеевич уже был немолод.
Кроме того, в центральном клубе ДОСААФ имелись написанные лично Борисом Сергеевичем Малютиным картины известных собак, неоднократных победителей всесоюзных выставок. Писал он их не с натуры, а по фотографиям. Было приятно, приходя в клуб, видеть портреты лучших собак, вывешенные на стенах в хороших рамах. Вот только где сейчас эти картины!?

В.В. Колосовский
Еще одно такое «забытое имя» — полковник В.В. Колосовский, начальник питомника южнорусских овчарок, охранявших Внуковский аэродром. К сожалению, теперь никто не помнит его имени и отчества.
В послевоенные годы все более или менее крупные предприятия охранялись с помощью собак. Для охраны выбирались собаки пород: южнорусская, кавказская, восточно-европейская овчарки и даже беспородные, если по злобности и бесстрашию они годились для работы. Но собак таких пород тогда было мало, хотя любой мало-мальски уважающий себя питомник обязательно держал хотя бы пять собак породы южнорусская овчарка. По бесстрашию, надежности и быстроте реакции «южаки» превосходили все другие породы. И Колосовский начал отбирать по стране и покупать для нужд своего питомника южнорусских овчарок. В результате питомник ВОХР (военизированная охрана) Внуковского аэродрома был почти полностью укомплектован белыми красавцами.
Казалось бы, что там охранять? Сами самолеты, ангары, склады, где хранились горюче-смазочные материалы, летное поле. Как работали «южаки» во Внуково, мы не видели и не знаем. Нам рассказывали, что они работали не только на блокпостах и в зонах свободного окарауливания, но и вместе с проводниками. Два проводника с собаками на поводках обходили по периметру аэродром в разных направлениях, встречались и опять расходились. Такой обход совершался каждую ночь. Ни угонов самолетов, ни каких-либо еще происшествий не случалось. Даже знаменитая жалостная история о брошенной кем-то на Внуковском аэродроме овчарке, два года ждавшей хозяина, не могла произойти там, где работал Колосовский. Ее сразу же подобрали бы проводники, устроили у себя или научили работать в питомнике.
Но к тому время Колосовского уже не было в живых. Его детище — питомник, укомплектованный южнорусскими овчарками, был сочтен нерентабельным, и преемник полковника Колосовского полностью ликвидировал его. Работников уволили или перевели на другую работу, а собак уничтожили.
Нам рассказывали, что этот человек был очень скромным и тихим, единственной его слабостью были его «южаки» и питомник, которым он руководил. Ушел из жизни он так же тихо и незаметно, как и жил. Мы не знаем, смог ли бы Колосовский отстоять свой питомник.
В одном из номеров журнала «Огонек» была опубликована большая статья о питомнике южнорусских овчарок с фотографиями маленьких щенков на руках женщины-проводника. Точно известно, что никаких сведений и архивов об этом уникальном даже по нынешним временам питомнике не существует. Сведения обо всех питомниках воздушного гражданского флота были уничтожены. Сохранены только отчеты о кормах, купленных для собак, нормы на «одну голову», а вот для каких пород собак эти корма были приобретены — неизвестно. Ничего не известно также о родословных, кличках, выставках, дрессировках. Все документы были уничтожены «за ненадобностью». Кое-что должно было сохраниться в архивах ДОСААФ, но, к сожалению, после распада этой организации часть архивов «перекочевала» и находится в частных руках — доступа к ним нет. Если же рассматривать родословные наших собак «до седьмого колена» и далее, то у них обязательно найдется предок из питомника ГВФ «Внуково» или какого-либо другого питомника той же системы.
Наумова Зинаида Викторовна,
г. Москва

 Отправлено: 14.03.10 07:14. Заголовок: К. Т, Сулимов. Вкла..

К. Т, Сулимов.
Вклад Л. В. Крушинского в служебное собаководство
Сулимов Клим Тимофеевич (род. в 1928 г.), окончил ВСХиЗО, ведущий научный сотрудник Российского НИИ культурного и природного наследия Минкулътуры РФ и РАН, кандидат биологических наук, консультант службы авиационной безопасности ОАО «Аэрофлот» по работе со служебными собаками. Автор монографии по подготовке и использованию собак для поиска наркотических веществ, изданной «для служебного пользования» (1971) под ред. А. В. Крушинского. Автор уникальной методики подготовки собак для распознавания индивидуального запаха (человека или животных), на основе которой принята судебно-одорологическая экспертиза.
Можно твердо сказать, что Леонид Викторович Крушинский был практически единственным крупным советским ученым, который серьезно занимался кинологией и служебным собаководством. Мне не посчастливилось иметь столько встреч с Л. В., сколько хотелось бы, да и они были обычно короткими и имели сугубо деловой характер. Л. В. был руководителем моей первой несостоявшейся кандидатской диссертации, касавшейся разработки методики подготовки и применения собак для розыска опия и гашиша. Работу по этой теме я начал в 1966, будучи сотрудником НИИ Министерства охраны общественного порядка РСФСР.
Исследования по высшей нервной деятельности собак Л. В. начал еще в довоенные годы. Он, в частности, провел эксперименты по сравнительному анализу оборонительных реакций волков, собак разных пород и гибридов волков с собаками. Эксперименты по гибридизации были изначально направлены на улучшение рабочих качеств служебных собак, однако они дали результаты, важные и ДЛЯ понимания механизмов поведения в целом.
Л. В. сотрудничал с кинологической лабораторией питомника служебных собак «Красная звезда» (поселок Вешняки под Москвой). Его работа в питомнике была исключительно плодотворной — под его научным руководством и при непосредственном участии в разные годы разрабатывались методики оценки остроты обоняния розыскных собак, подготовки собак для подрыва танков и розыска мин, не потерявшие своего значения и в наши дни. Учение Л. В. об унитарных реакциях и биологических формах поведения (пищевой, половой, оборонительной), о типологических особенностях ВНД собак также были связаны с экспериментами в этом питомнике.
Сравнивая рабочие качества собак разных пород, выращенных в семьях и в условиях питомника, Л. В. установил, что у терьеров (целого ряда пород этой группы) воспитание в обедненной среде питомника не приводит к развитию у взрослых особей пассивно-оборонительной реакции, в отличие, например, от немецких овчарок. Работы Л. В. этого периода вошли в золотой фонд кинологии.
Естественно, что с первых месяцев Великой Отечественной войны Л. В. активно включился в работу по подготовке собак для фронта. В этот период под руководством генерала Г. П. Медведева была организована массовая «мобилизация» для нужд фронта лаек из Сибири. Разработкой методик отбора пригодных для будущей «работы» во фронтовых условиях особей и их подготовкой и занимались Л. В. с коллегами.
Как известно, в годы войны собаки широко использовались — и как связные, и в санитарных частях для вывоза раненых с поля боя, а главное — для обнаружения мин и для борьбы с танками. Методики подготовки собак для минно-розыскной службы и для подрыва танков были разработаны под научным руководством Л. В. Крушинского (с участием Д. М. Торохова). Когда я (КТС) впоследствии встретился с Д. М. "Гороховым по работе, то услышал от него восторженный отзыв: «Да я на войне с самим Л. В. К. работал!» Л. В. не только руководил работой по подготовке собак для подрыва танков и розыска мин, но и принимал в ней непосредственное деятельное участие вплоть до 1943 года, когда он заболел и был прооперирован по поводу злокачественной опухоли.
Методика тренировки собак для отыскания мин, разработанная Л. В. Крушинским, была исключительно эффективной и не имеет аналогов в мировой практике и по сей день. Неоднократные попытки зарубежных кинологов ее воспроизвести не давали таких высоких результатов.
Рассказывали, что использование собак для подрыва немецких танков было устрашающе эффективным и в большой степени неожиданным для неприятеля. Нагруженная взрывчаткой собака-камикадзе настолько быстро бежала к танку, что избежать встречи с ней неповоротливый танк практически не мог. Эта, в действительности, «самонаводящаяся ракета» с большой скоростью бросалась под днище танка, и последнему не было спасения. Рассказывают о случаях, что немцы, услышав собачий лай из наших окопов, меняли тактические планы, не рискуя начинать наступление и подставлять танки под такой удар.
В послевоенные годы Л. В., работая в Московском университете, продолжал сотрудничество с кинологами по отбору и подготовке служебных собак. В 1952 году была издана (с грифом «для служебного пользования») лучшая и по сей день книга по служебному собаководству (Крушинский Л. В. и др. Служебная собака, 1952) 73. Л. В. был ее научным редактором и автором предисловия. Забегая вперед, расскажу, что когда мне предложили в срочном порядке сдать экзамен кандидатского минимума по специальности, то я его успешно сдал, всего лишь «проштудировав» это Предисловие! В нем сжато, но четко было представлено всё, что требовалось для этого экзамена.
В послевоенные годы и в последующий период на развитии отечественного служебного собаководства отрицательно сказались господство лысенковских взглядов и политическая атмосфера того времени. Вслед за известной сессией ВАСХНИЛ 1948 г. была проведена аналогичная ей по смыслу и содержанию сессия «Главохоты», т. е. того управления Министерства сельского хозяйства РСФСР, в ведении которого находились охотничьи хозяйства, и которое определяло направление практической деятельности советских кинологов. Результатом этой сессии было, например, увольнение и последующая ссылка двух ведущих кинологов, хорошо владевших селекционно-генетическими методами. Это были М. А. Сергеев (был сослан в Хатангу) и А. В. Платонов (сослан в Вологду). А. П. Мазовер и Э. И. Шерешевский, которые в годы войны работали по подготовке служебных собак для использования на фронте, после упомянутых выше событий фактически возглавили отечественную кинологию. Но они, к сожалению, не были генетиками, что и предопределило невысокий уровень селекционных работ в области охотничьего собаководства в последующий период и даже нанесло урон в связи с фактической утратой многих аборигенных пород лаек.
В области служебного собаководства в послевоенные годы ситуация была несколько более благоприятной, чем в охотничьем ведомстве. Развитие кинологических исследований продолжалось — генерал Г. П. Медведев, возглавлявший работы по использованию собак в годы войны, курировал эти работы и после наступления «лысенковских времен». При этом ему удалось укрыть от репрессий и сохранить для науки нескольких биологов, среди которых были, например, А. Г. Томилин и А. М. Колосов. Л. В. Крушинский также сотрудничал с Медведевым, курируя исследования по служебному собаководству в питомнике «Красная звезда».
Инструкции и наставления по работе со служебными собаками, составленные Л. В. для работников силовых ведомстве этот период, отличались высоким научным уровнем и доступностью изложения материала и при этом, однако, совершенно не страдали вульгаризацией. К сожалению, этого нельзя сказать о подобных документах, созданных в этой области после 1954 года другими авторами.
Можно с сожалением отметить, что в области служебного собаководства «наработки» прошлых лет используются прискорбно мало. Причиной этого может быть такая «кадровая ротация» в силовых ведомствах, которая не способствует преемственности знаний и поощряет сомнительную тенденцию начинать подобные исследования «с чистого листа». Иными словами, вновь приходящие начальники часто игнорируют опыт, накопленный кинологами высокой квалификации, переоценивая, зачастую, потенциальные возможности своих подчиненных разработать новые подходы без соответствующей научной подготовки. На мой взгляд, было бы полезно вспомнить и заново оценить тот большой вклад, который сделал Л. В. Крушинский в эту важную область народного хозяйства.

 Отправлено: 21.07.10 05:32. Заголовок: Переношу сюда. Это н..

Переношу сюда.
Это не о собаках, это о лошадях. Но истории двух отечественных пород - орловского рысака и восточно-еврпейской овчарки - очень похожи. Читайте отрывок из книги Урнова Д.М.

цитата:

ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛОШАДЕЙ Прекрасно, что в каждой стране, где развиваются свои, национальные традиции конного спорта, есть некая исключительная, легендарная лошадь, "лошадь нации", "лошадь века". У англичан это, должно быть, Эклипс или же Сент-Саймон, у американцев Грейхаунд, у австралийцев Фар-Лэп, у итальянцев Рибо, у венгров Киншем, а у нас, конечно, Крепыш. "Все рекорды Фар-Лэпа давно побиты, но дело тут не в рекордах",- справедливо пишет "биограф" знаменитого австралийского скакуна. Не одна резвость, не только класс, а своего рода "биография", "судьба" отличает особенную, "историческую" лошадь. Живописцы увековечивают таких лошадей на полотнах, как, например, сам Серов написал Летучего, академик Самокиш сделал портрет его сына - Громадного, а Савицкий запечатлел схватку Улова, правнука Громадного, с Талантливым и Пилотом. Профессор коневодства В. О. Витт говорил о серовском портрете Летучего: "Подходя к картине, вы сразу замечаете ярко выраженную индивидуальность жеребца. Создается впечатление, что Летучий хочет ударить, отбросить непрошеного посетителя, осмелившегося чересчур близко подойти к нему. Недоверчиво строгим взглядом смотрит жеребец, и становится ясным, что его огневой темперамент лишь с трудом поддается обузданию со стороны человека, с не меньшим трудом, чем поддается он запечатлению на полотне художника". На этом портрете выдающегося рысака мы видим ту богатую кость, ту породность, что сказываются в потомстве этой линии до сих пор. Таким лошадям ставят памятники, как возвышаются в Лавровском заводе Тамбовской области всесоюзные рекордисты отец и сын - Подарок и Первенец, а на Выставке достижений народного хозяйства у павильона "Коневодство" застыли Символ, родоначальник буденновской верховой породы, и чемпион орловских рысаков Квадрат. Причем Квадрату поставлено даже два памятника: создана конеторговая фирма под именем "Квадрат", и бронзовая скульптура знаменитого рысака украшает ее. Феноменальный Грейхаунд, мировой рекордист, занимал собственный "музей" в Иллинойсе до преклонного - тридцатилетнего возраста. Точно так же у нас в учебно-опытной конюшне Тимирязевской академии состоял почетным пенсионером выдающийся скакун 1920-х годов Будынок, доживший до тридцати двух лет. А когда в Национальный музей Австралии в Мельбурне было поставлено чучело Фар-Лэпа, то число посетителей музея заметно увеличилось. Приходили люди и с порога задавали только один вопрос: "Где Фар-Лэп?" - и торопились к нему, не замечая прочего. Некоторые обращались к администрации с просьбой убрать из зала, где стоял Фар-Лэп, все остальные экспонаты, чтобы нично не мешало, как выразился один энтузиаст, "вспоминать о прошлом наедине с великим скакуном". О таких лошадях пишут книги. Годольфина-Арабиана, родоначальника английской скаковой породы, прозванного Черным Принцем, сделали "героем" своих произведений французские романисты Эжен Сю и Морис Дрюон. В романы, повести попали и Вороной Красавец и Тальони; Бычок, резвейший рысак XIX века, отмечен в "Былом и думах". Надо ли напоминать, что шедевры иппической литературы - "Холстомер" и "Изумруд" - написаны не о каких-то вымышленных лошадях, а о реальных, гремевших в свое время ипподромных бойцах? Документально выдержано описание лошадей и призов у Голсуорси. Можно сказать, что по страницам "Саги о Форсайтах" и романа "Конец главы" проносятся все скаковые знаменитости первых десятилетий нашего века: тут и Блейнгейм, и Соларио, и Сансовино. Крепыш удостоился двух специальных "биографий", одна из которых так и называется "Лошадь столетия". ПОЧЕМУ ПРОИГРАЛ КРЕПЫШ Слова "Крепыш отличался роковой неудачливостью" однажды мне уже удалось напечатать, и тотчас из разных концов пришли письма: "Нет! Крепыш был поразительно удачлив..." Из разных концов страны, я говорю не фигурально, а в самом деле, и не затем, чтобы придать значения своим словам, а чтобы видно сделалось: есть еще к этому интерес! Живут этой памятью, этой болью знатоки-любители и знают, в чем дело тут, о чем идет речь, что за вопрос решается. "Дела давно минувших дней..." Однако они волнуют нас, они требуют от нас оценки истинно исторической. У Крепыша была "судьба", он оказался достойным современником своей эпохи, и в нем, в сплетении человеческих страстей и судеб, вокруг него отразилась та эпоха. Крепыша, рассказывают, вели из конюшни на ипподром целой процессией: впереди охрана из двух вооруженных черкесов, затем под попоной и с двумя конюхами по бокам - серый великан, а следом владелец и наездник. Из тех, кто так близко окружал Крепыша, в живых, насколько мне известно, не осталось никого. Но все-таки я говорил со многими очевидцами призовой карьеры "лошади столетия", слушал непосредственных свидетелей подвигов серого. Кроме того, существует целая литература о Крепыше: газеты, журналы того времени, сохранившие на своих страницах весь шум вокруг Крепыша, и, наконец, две "биографии", составленные прежним владельцем "короля русских рысаков" - Михаилом Михайловичем Шапшалом. Разбирая казус с Крепышом, никому нельзя верить более, чем автору этих двух книг, ибо история Крепыша - его жизнь. И по той же причине никому из писавших о Крепыше не приходится верить с большей осторожностью, чем такому автору. Да, он решал и свою судьбу, рассказывая о Крепыше, а потому речь его не могла не быть в каждом слове пристрастной. Известно, что люди, хорошо знающие факты, создают особенно правдоподобные легенды. С убедительной откровенностью рассказывает Ша-пшал, почему не был Крепыш победителем Всероссийского дерби. Однако сбивчиво и неполно излагает он обстоятельства самой исторической схватки Крепыша с американцами в Интернациональном призе 1912 года. И тогда Крепыш проиграл, причем совершенно очевидно, по вине тех, кто распоряжался им. Есть ситуации, которые говорят сами за себя, заметил однажды Александр Блок. Крепыш в руках Кей-тона - одна из таких красноречивых и в то же время необъяснимых ситуаций. Согласитесь, положение парадоксальное: гордость русского коннозаводства, главный, принципиальный, так сказать, соперник американских рысаков, находится в руках американцев же. Судьбу Крепыша в то время, когда его победа или поражение означают преимущество или пас перед американским рысаком всей орловской породы, решает американский наездник. Тогда говорили, писали: "Как же так?", теперь мы задаемся тем же вопросом. Формальные обстоятельства известны: владелец передал Крепыша в езду Кей-тону потому, что это был мастер. Но разве здесь могут быть отдельные причины, если ситуация в существе своем оказывается противоестественной? Крепыш был из коней конь, иначе говоря, им увенчалась, в нем выразилась вековая работа русских заводчиков. Тем более обостряются все вопросы наши о судьбе "лошади столетия". Американский рысак вторгся в Россию на рубеже XIX и XX веков. Как по линии национальной, культурной, так и в коневодстве сложились две большие партии "славянофилов" и "западников". "Западники" всячески поощряли ввоз американских рысаков. За одно с ними держались "метизаторы", производившие скрещивание американцев и орловцев. Патриоты стояли за сохранение в чистоте орловской, нашей исконной породы. Спор, логически не разрешимый. Кому отдать преимущество? До последних десятилетий прошлого века орловский рысак сохранял за собой безусловное первенство не только у себя на родине, но во всем мире, там, где только занимались бегами. Ни норфолькский, ни нормандский рысаки не могли ему составить серьезной конкуренции. До 60-70-х годов прошлого века считалось, что и американские рысаки уступают орловцам. Правда, состязание орловцев с американской резвостью было заочным - по секундам: американских рысаков, тем более классных, в Европе тогда не было. Но вот соперник из-за океана явился непосредственно. Внешне он не выдерживал никакого сравнения с орловским рысаком. Каких только характеристик самого нелестного свойства ему не давали! "Тяжелая голова, оленья шея, плоские ребра, длинная спина, плохие плечи, задние ноги, как у зайца",- это писал один английский спортсмен, специально объехавший конные заводы Америки в начале 1900-х годов. "Кажется, будто эту лошадь стиснули между двух досок и растянули во все стороны",- возмущался другой знаток. И следовал град все тех же упреков: "шея оленья, спина несоразмерно длинна и седлиста, ребра ниже всякой критики и т. д. и т. п." Вскоре, однако, "уродливое животное" заставило умолкнуть многие критические голоса. Резвость была слишком очевидна. Выходило, что та же "оленья", то есть прямая, без лишнего изгиба, будто воткнутая в туловище и с прямо посаженной головой шея, оборачивалась преимуществом, а не пороком. Она облегчала дыхание, не ставила ему преград, как получалось при красивых, "лебединых шеях" орловских рысаков. Точно так же и длина американского рысака и ребро - все находило практическое оправдание. А. Г. Орлов-Чесменский создавал не специально спортивную, а универсальную дорожную лошадь, которая годилась бы в экипаж, под седло, в плуг, в борону, шла бы в городе на параде, в поле, была бы сильна, резва, породна: "в подводу и под воеводу". Американский же рысак был выведен исключительно для ипподрома, для спида - резвости. Он не знал никакой другой дороги у себя под ногами, кроме идеально ровного круга, не вез большей тяжести, чем легчайшая двухколесная качалка с наездником. Сравнивать орловских и американских рысаков в прошлом веке было еще затруднительно и потому, что слишком разнились условия их испытаний. У нас бегали в дрожках под дугой, долгое время не по кругу, а "концами", на старте пускали не с хода, а с места, испытывали по большей части на длинные расстояния. У американцев же были легкие сулки, то есть качалки, весом с велосипед. Применяли они множество приспособлений, главным образом разнообразную "обувь", защищающую ноги от ударов подковами на полном ходу. Дистанция - миля-полторы, иначе говоря, до двух верст (2400 м), не более. Однако мало-помалу условия выравнивались. Мы принимали стандарт, распространявшийся по всему миру, и решительная схватка становилась неминуемой. Серый великан Крепыш от Громадного и Кокетки завода Афанасьева был гордостью и надеждой убежденных патриотов. Он превосходил по классу всех современных с ним рысаков: и орловцев, и метисов, и бежавших в России американцев. Владелец его даже полагал, что если бы повезти Крепыша в Америку и прикинуть его на ипподроме в Лексингтоне, где ставились мировые рекорды, то свое время 2 минуты 8 секунд на полторы версты он подвел бы к двум минутам, то еств к результатам класснейших американцев. Во всяком случае, рассказывает Шапшал, когда он попробовал предложить американскому тренеру Биллингсу, приехавшему в Россию для демонстрации своих рысаков, решительный матч их с Крепышом, Биллингс уклонился, сославшись на трудности перенесенного пути и тяжесть московской дорожки. Крепыш бегал от случая к случаю и с метисами и с американцами. Выигрывал. Раз или два проиграл, причем с очевидностью по вине людей, которые распоряжались им. К тому же ему быстро удалось взять убедительный реванш. После того как Крепыш проиграл резвым метискам Невзгоде и Слабости, он в следующий бег триумфально побил их, и его вели перед трибунами под попоной с надписью: "Хорошо смеется тот, кто смеется последним". Однако испытание то не было последним. Предстоял окончательный бой. Крепыш был в расцвете сил, "в порядке". И вот когда все сошлось, все решалось, основной конкурент американцев попал к ним в руки. Шапшал объясняет: - И Василий Яковлев-Мельгунов и Иван Барышников, создавшие славу "лошади столетия", были люди, безусловно, одаренные, но бескультурные, упрямые, а Василий Яковлев к тому же еще отличался и беспутством. - Да,- подтверждает наездник-ветеран Василий Павлович Волков,- уж если Яковлев загулял, то сапоги из канавы. Идем на уборку вечером: сапоги лаковые у дороги торчат! Что такое? Конечно, Яковлев. И несем его на конюшню. Вскоре после того, как Яковлев перестал ездить на Крепыше, он скончался. Газеты писали: "Сила и слава отвернулись от этого талантливого наездника, когда от него взяли Крепыша, и он умер с именем своего любимца на устах". Крепыш перешел к Ивану Барышникову, однако и у Барышникова имелась своя страсть-помеха: аппетит! Можно было испугаться, говорят свидетели, если увидеть стол, накрытый Барышникову к обеду, и вообразить, что сейчас все это уничтожит один человек. В контракте Барышникова с Шапшалом было специально оговорено: "сбросить пуд живого веса". Этот-то пункт и остался невыполненным! Следующей кандидатурой среди наездников оказался Вильям Кейтон. Необходимость для Крепыша образцового тренинга по новейшей системе, пишет Шапшал, и вынудили его, наконец, передать Крепыша Кейтону. Современники же свидетельствуют, что выбор Шапшала не был свободным. Владелец Крепыша был неродовит, у него имелся патрон, от которого он мечтал откупиться, и вот все эти денежные счеты и поставили Шапшала в зависимость от людей, видевших свою выгоду в том, чтобы Крепыш попал к американскому наезднику. Опять-таки символический штрих. Вся судьба Крепыша, как видно, состоит из таких символических сплетений. Вильям Кейтон был, по всем мнениям, что называется, "добрый малый". Его уважали за приятельский нрав, спортсменство. Как ездок, он гремел, считался "королем езды". Конечно, ему попадали отличные лошади. Но и он сам, и его отец Франк (они приехали в Россию целой семьей) подтвердили свой класс после возвращения на родину. И там, в Америке, Вильям продолжал ездить с успехом, особенно ценили его за умение отрабатывать строптивых лошадей. Он был смел, не робея садился на любого строгого рысака. Говорил: "Только бы вожжи выдержали". Камзол Кейтона висит ныне в Гошене, в так называемом зале славы, где отмечается память наиболее выдающихся американских наездников. Это был настоящий мастер. Но Кейтоны действовали в России не только как тренеры и наездники. Через их руки проходил ввоз американских рысаков. Они были максимально заинтересованы в репутации своего товара. Победа Крепыша в Интернациональном призе оказалась бы для них плохой рекламой. Вильям понимал щекотливость положения. А оно, положение, было просто запутанным: русский рысак, едет на нем американец, и это в призе, где решается честь породы. К тому же на его основном сопернике Дженераль-Эйче сидел не кто другой, а Франк Кейтон, отец Вильяма. Судьба Интернационального приза буквально находилась в руках Кейтонов. Вильям был "добрым малым", да ведь и Дантес в конце концов по-своему "добрый малый", только и вина и беда его в том, что "не мог понять он нашей славы"... Вильям по крайней мере понимал, что победа Крепыша ему невыгодна, но и проигрыш бросит на него тень подозрений. Так что накануне приза он прямо сказал Шапшалу: "Если Дженераль-Эйч будет бежать хорошо, я его обходить не стану". И предложил посадить на Крепыша любого русского наездника. Шапшал не дает вразумительного ответа в своих записках, почему он не воспользовался этой возможностью. Шапшал говорит: он не хотел обидеть Кейтона, он также опасался, что "перемена рук" плохо скажется на Крепыше. Причина ли это? Что за обида? Что за понимание спортсменства: не только участвовать в международном соревновании, но еще позволить на себе ехать! - Со мной,- свидетельствовал выдающийся русский наездник Афанасий Филиппович Пасечный,- вел переговоры Шапшал о том, чтобы сел я на Крепыша, если будет нужно... Кажется, все дело в "если". "Если Дженераль-Эйч побежит хорошо",- сказал Шапшалу Кейтон, а Дженераль-Эйч накануне бега хромал. И должно быть, владельцу Крепыша подумалось: "Какой же это соперник!" И то же "если" ограничивало его договор с Пасечным. Должно быть, все также удивились, когда на старт американец был подан в совершенном порядке. Есть такой прием: иголку - в мышцу! И лошадь делается хромой. Иголку прочь - лошадь идет как ни в чем не бывало. Впрочем, у меня была возможность в Америке спросить у Джонни Кейтона, сына Вильяма, почему не отказался отец ехать на Крепыше, и он сказал просто: "Не знаю". Да ведь это все случайности, а тут есть и некие закономерности. Причины этого парадоксального положения, если говорить о них по существу, лежали глубже. Шапшал, кстати, хорошо разбирается в них и точно называет, когда судит о других людях. "Легкомыслие царило в рядах любителей орловской породы,- говорит он,- на этом легкомыслии метизаторы строили успех своей идеи и неизменно проводили ее в жизнь". Вот еще нарисованная Шапшалом картина: "В Америке - стране, служащей недосягаемым идеалом для фанатиков секунд, рысак готовится к проявлению своей резвости годами. Выбирается наиболее подходящий ипподром, день, погода, грунт. Нет того, что ему надо,- он снимается и идет в другой раз. Рекорд - это такое событие, что в день езды на рекорд закрываются лавки, школы, присутственные места и целый город с нетерпением ждет, когда рысак совершит свой подвиг. А в России? Крепыш едет на рекорд, между тем среди членов администрации находятся такие, которые буквально говорят: "А подсыпь в повороте песочка" или "Полей пожестче, а то касса затрещит..." И это против кого и чего? Против гордости и славы своей же породы и своего коннозаводства..." Легкомыслие и то, что описано затем, что можно назвать каким-то изуверским самосокрушением, самопожиранием отразилось и на судьбе Крепыша. А уж если искать конечной степени этого самосокрушения в связи с Крепышом, то, конечно, это был Интернациональный приз 12 февраля 1912 года, когда Крепыш так и остался у Кейтона. И наступил день бега. Москва съехалась на ипподром. Произошло небывалое: трибуны оказались так переполнены, что к двум часам дня доступ публики был прекращен. Со старта вырвался вперед Дженераль-Эйч, тут же Крепыш. Он так и оставался "тут же" всю дистанцию. Откровенность Вильяма Кейтона, его верность своему обещанию поразительны. Все три версты он держался, что называется, "вторым колесом": не в спину Дженераль-Эйчу и не пытаясь его перехватить, не по бровке, а рядом, теряя на каждом повороте из-за этого около секунды. Первый круг Крепыш и Дженераль-Эйч прошли голова в голову. Г. Д. Грошев, опытнейший наш мастер, молодым человеком видел этот бег. Он много ездил с Кей-тонами, одно время даже работал у Вильяма, так что ему прекрасно была известна их технология. Грошев свидетельствует, что Вильям проехал тогда на Крепыше будто за поддужного для Дженераль-Эйча, не только не составляя ему опасной конкуренции, но даже помогая, подбадривая его легким соперничеством с поля. Другой ветеран, наездник В. П. Волков, в свою очередь, рассказывает, как происходило дело. Он был еще мальчишкой, но день и бег этот помнит хорошо: ему крепко досталось от матери - за валенки, набитые снегом. А отсырели валенки потому, что на трибуну уже не пускали и смотреть можно было лишь из середины бегового круга, где лежал, естественно, глубокий снег. Отец же В. П. Волкова работал управляющим на конюшне Франка Кейтона. Он, В.П. Волков, и подтверждает, что бег не являл истинной спортивной борьбы, а оказался заведомо рассчитан, и Крепыш был обречен на поражение. Заканчивая второй круг, Дженераль-Эйч вышел на финише вперед и был у столба на секунду раньше Крепыша. На ипподроме стало удивительно тихо. Победителя не приветствовали. Выигрыш Дженераль-Эйча никого не убедил. "Поражение или победа?" - говорилось в спортивных газетах и журналах о Крепыше. Отвечали: "Проигрыш этот стоит любой из прежних побед Крепыша". Но почему, почему все-таки не победа как победа и - все! С этим и спорили любители лошадей в своих письмах по поводу "роковой неудачливости" Крепыша. Писем было немного, однако все очень серьезны и содержательны, каждое звучало как пароль, призыв и полемика. Писали те, кто своими глазами "видел "лошадь столетия", и те, для кого это была история. "Крепыш был очень удачлив,- вспоминал актер из Горького.- Другое дело, что его способности эксплуатировали ужасно. Скажем, в воскресенье бежит и выигрывает в Москве, вечером его грузят в поезд, ночь трясется в вагоне, а в понедельник сразу из вагона опять бежит в Петербурге и вновь выигрывает". "Ошибаетесь,- подчеркивал минский садовод, - представляя Крепыша пораженцем каким-то! - Жизнь его была победной. Он выигрывал и выигрывал. Даже там, где он проигрывал - на дерби или же в Интернациональном призе,- Крепыш оставался моральным победителем". "Приятно читать,- писал маститый московский художник,- что современный молодой человек помнит о Крепыше и, кажется, понимает, что это значит. Однако "роковая неудачливость" - это еще вопрос..." Все же я и здесь говорю о "роковой неудачливости" не потому, что упрямствую или не согласен с авторитетными мнениями. Тут оттенок важен: Крепыш был феноменален, что называется, велик, и все чудеса, что творил он на дорожке, были не только возможны, но естественны: "Как же иначе?" Между тем дарового, само собой разумеющегося, положенного ему по классу успеха часто и не выпадало. Моральная победа оказывалась наградой. Но ведь в том же 1912 году для участия в Международном и Бородинском призах приехали французы, и Платон Головкин, а затем Данило Чернушенко в жестокой схватке побили их, выиграли это скаковое Бородино. С какой же стати должен был Крепыш довольствоваться только моральным преимуществом?

Вот чему нас жизнь учит? А ничему она не учит. (С) Шаов

 Отправлено: 04.06.11 12:25. Заголовок: Увеличить ЯЗЫКОВ Вс..

ЯЗЫКОВ Всеволод Васильевич (1896 – 1941)
Становление и развитие служебного собаководства в советское время связано, с именем ученого – кинолога Всеволода Васильевича Языкова. Еще в 1919 году именно В.В. Языков впервые обратился в штаб Красной Армии с предложением о принципах организации служебного собаководства в Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Однако только спустя пять лет 23 августа 1924 г. вышел приказ Реввоенсовета СССР № 1089, согласно которому в г. Москве организуется Центральный учебно-опытный питомник – школа военных и спортивных собак. Постепенно благодаря деятельности этой структуры, растет популярность служебного собаководства в стране.
Центр дал толчок к созданию клубов служебного собаководства в системе ОСОАВИАХИМА, предшественника ДОСААФ и РОСТО.
В.В. Языков разработал методику и технику дрессировки и использования служебных собак, получившие в стране всеобщее признание и широкое применение. Под его руководством и при непосредственном участии было подготовлено более полутора тысяч инструкторов и розыскных собак. Одним из основных моментов является то, что В.В.Языков внедрил в практику научные основы дрессировки собак, новаторские методы и приемы собственной специальной дрессировки, намного опередившие зарубежный опыт. Опубликовал фундаментальные книги по служебному собаководству, в том числе: «Военная собака» (1927 г.); «Курс теории дрессировки собак» (1928 г.), получившая много отзывов, которые подчеркнули, что данная работа определяет дрессировку собак не как кустарное производство, а становится научно – обоснованной. Особое внимание обращено на развитие нашего отечественного собаководства, на изучение наших пород и выявление их полезных качеств. Книга впервые затронула вопросы «психологии» собак, и дает общий курс теории дрессировки. В период 1930 – 1932 гг. публикуются работы «Собака на военной службе» и «Теория и техника дрессировки служебных собак».
По автобиографическим сведениям из личного дела В.В. Языкова им было написано и издано по служебному собаководству около 10-ти книг. В библиотеках сохранились лишь 5 книг, в том числе «Военная собака», Госиздат, 1927 г., «Курс дрессировки служебных собак», Госиздат 1928 г., «Основы дрессировки служебных собак», Госиздат 1930 г., «Теория и техника дрессировки служебных собак», Воениздат 1932 г., и «Юный собаковод».
Предложенные В.В. Языковым методика и техника дрессировки служебных собак и их применение составили основу учебных программ школ служебного собаководства. Они нашли свое практическое применение в советских пограничных войсках, армии, уголовного розыска, военизированной охраны и клубов служебного собаководства в СССР. Ни один из рекомендованных им приемов вошедших в подготовку собак по «Общему курсу дрессировке, Защитно-караульной службе не исключен из программы и сегодня.
Судьба пионера и организатора отечественного служебного собаководства в Советской России и СССР, к сожалению трагична. 2 марта 1938 г. В.В. Языков незаслуженно арестован по обвинению в шпионаже, а в августе по постановлению Особого совещания подвергнут лишению свободы на восемь лет. Умер 10 июня 1941 г. в заключении на Колыме. Реабилитирован 4 августа 1956 г.
Незаслуженно забытое имя В.В. Языкова, его заслуги перед Отечеством стали вновь известны в России лишь в конце ХХ века, благодаря исследованиям ветерана отечественной пограничной кинологии Зубко Валерьяна Никитовича.
http://lib.rus.ec/a/38497

 Отправлено: 05.12.12 04:43. Заголовок: Воспоминания по ИПО ..

Воспоминания и истории ИПО в России и СНГ

от Воробьёвой Галины:

цитата:

А что про "старожилу" забыли, да? Я могу написать о самых первых соревованиях по ИПО. Самые первые соревнования проводили пермяки в 1992 году. Но это еще был не Чемпионат России, а соревнования с элементами ИПО 1. След прокладывали в лесу. Представьте, среди деревьев и кустов! В 1993 году я уже приехала на соревнования по ИПО 1 в "Красную Звезду", но выступать не довелось, т.к. моя собака Ёоланна Хедберн Ташла (наполовину ФРГ и ГДР) потекла. А тогда не разрешали выступать с текущими суками. Но я не жалею, т.к. тогда впервые воочию увидела ИПО, хотя это было ИПО тех времен. И на этих соревнованиях обзавелась кассетой с "итальянцами", по которой учились тогда все. Но моя коллега из Пензы Лекаева Лена показала второй результат в А и общее шестое место среди примеро 30 участников. А на следующий год мы с ней выиграли командное первенство по ИПО. Я была вторая в личном зачете после Марины Алексеевой с ризеншнауцером из Питера. А через год в 1995 мы с Леной выиграли первое командное место и я стала победителем в личном зачете. Комичных ситуаций было много. Вот наберусь терпения и начну писать "мемуары". Сейчас не могу не сказать вот о чем. ОГРОМНАЯ благодарность Андрею Анатольевичу Виноградову, Мстиславу Александровичу Поливанову, Сергееву, Деткину (сорри. не знаю имя и отчество) и Сергею Николаевичу Качкину. Именно им принадлежит слава родоначальников ИПО в России. У меня тоже есть фото, даже с Чемпионата мира в 1999 году, в котором впервые принимала участие наша сборная и, в том числе, и я.

цитата:

вот фотографии с Ижевска: Чемпионы с судьей З.Бранковичем и тогдашним руководителем клуба ДОСААФ И.Леонтьевой )

цитата:

Как видите собаки у нас тогда были шоу-разведения. На снимке со мной Квина Сперроус Гарс и с Димой Коррадо Сперроус Гарс (сын моей Ёоланны Х.Т.) Спэрроус Гарс - это моя заводская приставка. Рабочих немцев мы тогда не имели вовсе. Первый, от кого я узнала о рабочих немцах - Райно Флюгге. До сих пор я в восторге от его первого семинара по ИПО в Красной Звезде в 1999 году. Для меня он был первым, кто показал, что такое настоящее ИПО. И какой задушевный был семинар! Первые рабочие немцы у нас в России - Фикус Брейкина и Ёши Олега Макарова. Стараниями А.А.Виноградова и С.Н.Качкина в том же году был организован семинар для судей. Вел его Бранкович. Тогда мы узнали, как надо судить и оценивать работу. Не вычитать баллы, как в ОКД, а ставить оценки и считать проценты. У меня до сих пор сохранились материалы, которые нам подготовил Бранкович. Раз уж я стала вспоминать с благодарностью тех, кто вложил свою большую лепту в развитие ИПО в России, то нужно сказать и Нелли Вознесенской. Она... не хочу писать "была", она ЕСТЬ и БУДЕТ талантливым спортсменом, но ее вклад еще и в том, что она первая организовала сайт, посвященный спорту с собаками (2000 год) и стала издавать журнал "Дрессировка и спорт". В пустом информационном поле в те годы это было мощным источником информации. Спасибо ей огромное. В ее журнале часто печатались статьи Кати Вилковой. А как не сказать о Кате? Она и сейчас немало делает для российских спортсменов. Кстати в конце 90-х годов в Ижевске была сильная команда. Тренером был Александр Филиппович Коробейников (по прозвищу Большой не только за его приличные габариты, но и за то, как он руководил командой). В 2000 году в Ижевске они заняли 2-е место на Чемпионате России. На фото 1 и 3 места - две Пензенские команды. 2-е - Ижевск)

 Отправлено: 05.12.12 04:57. Заголовок: В 1996 году в август..

цитата:

В 1996 году в августе в Красной Звезде проходил Кубок России, программа была ИПО+ троеборье+ мини аджилити.

История первых мероприятиях по IPO в г. Пензе.